— У-у-у, дьявол! — вырвалось у Бадди Иглтона, и он тут же покраснел, как до него Аманда Дамфрис.
— Что такое? — спросил Майк Хатлен.
— М-м-м… До прошлой недели у нас был целый ящик таких маленьких паяльных ламп. Из тех, что обычно используют дома, чтобы запаять протекающую трубу, или выхлоп у автомашины, или что-нибудь в таком духе… Вы помните их, мистер Браун?
Тот мрачно кивнул.
— Распроданы? — спросил Миллер.
— Нет, они совсем не пошли. Мы продали всего три или четыре штуки и отослали остальные обратно. Вот зараза!.. Виноват… Жаль… Покраснев так, что щеки его стали чуть ли не фиолетовыми, Бадди Иглтон снова смешался с толпой.
У нас, конечно, были спички, соль (кто-то смутно припоминал, что он когда-то слышал, что всяких кровососов и прочую нечисть вроде бы нужно посыпать солью) и различные щетки и швабры с длинными ручками. Многие все еще выглядели обнадеженно, а Джим и Майрон были слишком пьяны, чтобы вразумительно противоречить, но я поймал взгляд Олли и увидел в нем спокойную безнадежность, которая хуже чем страх. И он, и я видели эти щупальца. И мысль о том, что мы будем бросать в них соль или отбиваться швабрами, казалась даже забавной, но забавной, как страшная карикатура.
— Майк, — сказал Миллер, — почему бы тебе не возглавить это маленькое мероприятие? Я хочу еще переговорить с Олли и Дэйвом.
— С удовольствием, — Хатлен хлопнул Дена Миллера по плечу. — Кто-то должен был взять на себя командование, и у тебя это отлично получилось. Добро пожаловать в наш город.
— Означает ли это, что я получу скидку с налогов? — спросил Миллер. Внешне он напоминал петуха: маленький, подвижный, с редеющей рыжей шевелюрой. Он был из тех, кто не может не понравиться при первом знакомстве и так же легко может разонравиться, когда пообщаешься с ним некоторое время. Из тех, кто знает, как делать абсолютно все лучше вас.
— Никоим образом, — рассмеявшись, ответил Хатлен и пошел работать. Миллер взглянул на моего сына.
— О Билли не беспокойтесь, — сказал я.
— Боже, я в жизни никогда ни о чем так не беспокоился! — заявил Миллер.
— Пожалуй, — согласился Олли, опустил пивную банку в охладитель и, достав новую, открыл ее. Послышалось шипение вырывающегося газа.
— Я заметил этот взгляд, которым вы обменялись, — сказал Миллер.
Доев шоколад, я взял банку пива, чтобы запить сладкое.
— Вот что я думаю, — сказал Миллер. — Надо отрядить с полдюжины человек обматывать швабры тряпками и обвязывать веревками. Потом надо будет приготовить пару этих канистр с жидкой растопкой для угля. Если срезать с них крышки, можно очень быстро делать факела.
Я кивнул. Идея была хорошей. Хотя наверняка недостаточно хорошей для тех, кто видел, как щупальца утащили Норма. Но в любом случае лучше чем соль.
— По крайней мере им будет чем себя занять, — сказал Олли.
Губы Миллера сжались.
— Дела настолько плохи?
— Вот именно, — подтвердил Олли и снова принялся за пиво.
К полпятому мешки с удобрениями и подкормкой были на местах, закрывая все окна за исключением небольших просветов для наблюдения. У каждого из них сидел дежурный со вскрытой банкой угольной растопки и горкой самодельных факелов. Всего сделали пять проемов, и Ден Миллер организовал смену дежурств. К полпятому я уже сидел на мешке у одного из проемов, Билли сидел рядом, и мы вглядывались в туман.
Сразу за окном стояла красная скамейка, где люди иногда поджидали друг друга, поставив рядом сумки с покупками. Дальше начиналась автостоянка. Плотный тяжелый туман медленно перемещался. В нем угадывалась влага, но все равно он казался безрадостным и мрачным. Один вид этого тумана заставлял чувствовать себя безвольным и проигравшим.
— Папа, ты знаешь, что происходит? — спросил Билли.
— Нет, малыш, — ответил я.
Он замолчал, разглядывая свои руки, лежащие на коленях.
— А почему нас никто не спасает? — спросил он наконец. — Полиция, ФБР или еще кто-нибудь?
— Я не знаю.
— А ты думаешь, с мамой все в порядке?
— Билли, я просто не знаю, — сказал я и обнял его за плечи.
— Я очень хочу к маме, — сказал Билли, борясь со слезами. — Я не буду больше плохо себя вести.
— Билли… — сказал я и остановился, ощутив в горле соленый привкус и едва сдерживая дрожь в голосе.
— Это когда-нибудь кончится? Папа? Кончится?
— Я не знаю, — ответил я, и он уткнулся лицом в мое плечо. Я положил руку ему на затылок, на изгиб черепа под густой шевелюрой и почему-то вспомнил вечер того дня, когда мы со Стефф обручились. Я смотрел, как она снимает простое коричневое платье, в которое она переоделась после церемонии. На бедре у нее был большой фиолетовый синяк, оттого что за день до венчания она ударилась о полуоткрытую дверь. Помню, я смотрел на этот синяк, думая: «Когда она наставила себе, этот синяк, она была еще Стефени Степанек», и испытывал что-то вроде удивления. Потом мы лежали рядом, а за окном сыпал с тускло-серого декабрьского неба снег.
Билли заплакал.
— Тш-ш-ш, Билли, тш-ш-ш, — говорил я ему, чуть покачивая его голову, уткнувшуюся в мое плечо, но он продолжал плакать. Такой плач умеют успокаивать только матери.
В «Федерал Фудс» наступила преждевременная ночь, и Бад Браун раздал штук двадцать фонариков — все, кто были в запасе. Нортон от лица своей группы громко потребовал выделить фонари и им тоже и получил два. Пятна света запрыгали по проходам, словно беспокойные призраки.
Прижимая к себе Билли, я продолжал глядеть в проем между мешками. Молочный полупрозрачный свет снаружи почти не изменился. Темно стало от того, что мы заложили витрины мешками. Несколько раз мне казалось, что я что-то вижу, но скорее всего мне это просто казалось. Однако вскоре кто-то еще из дежурных неуверенно поднял ложную тревогу.
Билли снова увидел миссис Терман и, обрадовавшись, побежал к ней, хотя она и не приходила посидеть с ним целое лете. Ей тоже выделили фонарик, и она позволила Билли поиграть с ним. Скоро Билли уже выписывал свое имя лучом на чистых стеклянных панелях шкафов с замороженными продуктами. Оба они, похоже, были одинаково рады видеть друг друга, и через какое-то время они вдвоем подошли ко мне. На груди у Хэтти Терман, высокой, худощавой женщины с красивыми рыжими волосами, в которых только-только начала появляться седина, висели на цепочке с орнаментом очки — такие очки, как я понимаю, с полным правом могут носить лишь женщины средних лет.
— Стефени здесь, Дэвид? — спросила она.
— Нет. Дома.
Она кивнула.
— Алан тоже. Долго тебе еще дежурить?
До шести.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
